Когда Бог сотворил человека (Быт. 2, 7—8) и украсил его всякой добродетелью, Он поместил его в раю, где человек пребывал во всякой славе и чести, как говорит Святое Писание. Но когда человек нарушил заповедь, он был изгнан из рая (Быт. 3, 6—24) и пребывал уже в грехе, ибо сам сделался рабом страстей через преступление. Тогда мало-помалу начало возрастать зло и воцарилась смерть.

Только немногие, ветхозаветные праведники знали Бога. И тогда-то Бог, умилосердившись над своим созданием, дал через Моисея написанный закон, в котором одно запретил, а другое повелел, как бы говоря: это делайте, а сего не делайте.

И прежде всего Господь отвлекает ум от многобожия (Втор.6;4,13) и запрещает служить делам рук человеческих: « Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения …» (Исх. 20, 3—4).

Но мы видим, что закон не мог исправить зло, и пророки не имели успеха, ибо зло превозмогло, как говорит пророк Исайя: «Увы, народ грешный…От подошвы ноги до темени головы нет у него здорового места: язвы, пятна, гноящиеся раны, неочищенные и необвязанные и не смягченные елеем.» (Ис. 1;4, 6), то есть все стало подвластно греху, всем он обладает.

Кто же мог исцелить такую болезнь? Только Единородный Сын Бога Отца, Господь Иисус Христос. И об этом ясно пророчествует Давид : «… восседающий на Херувимах, яви Себя… воздвигни силу Твою, и приди спасти нас». (Пс. 79, 2—3); «Господи, приклони небеса и сойди...» (Пс. 143, 5).

Итак, пришел Господь Иисус Христос, сделавшись подобным нам человеком, во всём кроме греха, чтобы обновить, исцелить естественное состояние и чувства сделать опять здоровыми, какими они были вначале. В таинстве святого крещения каждый человек приобщается этого обновлённого естества. Однако Преблагий Бог, зная немощь нашу и пред¬видя, что мы и по святом крещении будем согрешать, как сказано в Писании, что «…помышление сердца человеческого — зло от юности его…» (Быт. 8, 21), дал нам святые заповеди, чтобы соблюдением заповедей мы очистились не только от грехов наших, но и от самих страстей.

Здесь необходимо отметить, что между страстью и грехом есть отличие.

Страсти – это гнев, тщеславие, сластолюбие, ненависть, злая похоть и т. п.

Грехи же – это уже действия самих страстей, когда мы совершаем телом те дела, к которым подталкивают нас страсти, ибо можно иметь страсти, но не действовать по ним.

Итак, мы видим, во-первых, Христос дал нам, заповеди, очищающие (нас) от страстей внутри человека, во-вторых, силу различить добро и зло, и, в-третьих, указал причины, по которым мы впадаем в согрешения. Сказано: если «Закон сказал: не прелюбодействуй, Христос говорит: даже не смотри блудным взглядом. Закон сказал: не убивай, а Он говорит: даже не гневайся» (Мф. 5, 21—28). Ибо похоть в сердце доводит человека до блуда, а гнев мало-помалу идя вперед, доведёт, наконец, и до убийства.

Итак, если цель ветхозаветного закона была удержать нас от делания зла, то Христос указал саму причину, по которой мы впали во все грехи.

В чём же заключается причина нашего непослушания, и какое лекарство необходимо для выздоровления? Послушайте, что говорит Сам Господь «...Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» ( Мф. 11, 29). В этих словах мы находим и корень непослушания, и лекарство от него.

Действительно, как говорит преп. Марк Подвижник, «все злое и скорбное, случающееся с нами, приключается нам за возношение наше».

Гордость стала причиной падения человека, она рождает пренебрежение, непослушание и погибель, тогда как смиренное чувство, утвердившееся в самом сердце, рождает послушание и спасение души, радость и покой для нас.

Давайте теперь посмотрим на примере Адама, какие последствия и беды приносит человеку упрямство, непокорность и их матерь – гордость.

По падении (Бог) дал Адаму возможность покаяться и быть помилованным. Господь говорит: «...Адаме, где ты?» (Быт. 3, 9), то есть из какой славы в какой стыд перешел ты? Зачем согрешил, зачем преступил (заповедь)?» — этим Он его подталкивает к раскаянию. Но нет смирения! Где слово «прости»? Нет покаяния, вместо этого следует укорение Бога: «...Жена,- говорит Адам - которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел.» (Быт. 3, 12) Ситуация для всех нас знакомая: когда человек не хочет порицать себя, то он рано или поздно обвинит и Самого Бога.

Потом (Бог) обращается к жене, но и там встречает то же упрямство, непослушание и гордость, ибо и она отвечает: «Змей обольстил меня...» (Быт. 3, 13). Никто из них не захотел обвинить себя, ни в одном не нашлось и малого смирения. Итак, мы видим теперь ясно, до чего доводит наше гордое состояние, вот в какие бедствия вводит самооправдание, своеволие. Все это исчадия гордости, враждебной Богу.

А чада смиренного чувства суть самоукорение, отвержение своей воли, понимания ограниченности своего разума. Только через них человек приходит в себя и возвращается в естественное состояние.

Итак, через сокрушение сердечное человек делается послушным заповедям, освобождается от зла, приобретает добродетели и находит покой свой. Зная это, и святые всячески старались проводить смиренную жиз¬нь, чтобы соединить себя с Богом.

Некто из старцев сказал: «Прежде всего нужно нам смиренное чувство, чтобы быть готовыми на каждое слово, которое слышим, сказать "прости", ибо смирением сокрушаются все стрелы врага и противника дьявола».

Этими словами старец указывает, что ни самый страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая-либо добродетель не может быть совершенна и угодна Богу без смирения.

Почему же дьявол называется не только врагом, но и противником? Врагом называется потому, что он человеконенавистник, ненавистник добра и клеветник; противником же называется потому, что он старается препятствовать всякому доброму делу. Хочет ли кто помолиться — он противится и препятствует ему злыми воспоминаниями, пленением ума и унынием. Хочет ли кто подать милостыню — он препятствует сребролюбием и скупостью. Хочет ли кто бодрствовать — он препятствует леностью и нерадением, и такое сопротивление мы видим во всяком добром деле. Смирением же сокрушаются все действия врага и противника.

Как говорит Псалмопевец: «Виждь смирение мое и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс. 24, 18) и: «...смирихся, и спасе мя Господь» (Пс. 114, 5).

Итак, смиримся немного и мы и спасемся. Если мы, как немощные, не можем трудиться, то постараемся смириться; и верую в милость Божию, что и за то малое, совершаемое нами со смирением, будем и мы в местах святых, много потрудившихся и работавших Богу. Пусть мы немощны и не можем трудиться, но неужели мы не можем и смириться?

Когда смирение поселяется в душе, то привлекает в душу благодать Божию. Благодать же Божия, пришедши, покрывает душу от всякой страсти, и от всякого искушения.

Когда святой Антоний увидел распростертыми все сети (то есть соблазны, которыми дьявол губит души людей) и, вздохнув, вопросил Бога: «Кто же из-бежит их?» — то отвечал ему Бог: «Смирение избегает их», а что еще более удивительно — добавил: «Они даже и не прикасаются ему».

Поистине нет ничего крепче смирения, ничто не побеждает его. Если с таким человеком случится что-либо скорбное, он тотчас обращается к себе, тотчас осуждает себя, что он достоин (того), и не станет укорять никого, не будет на друго-го возлагать вину и таким образом переносит (случившееся) без смущения, без скорби, с совершенным спокойствием, а потому и не гневается и никого не раздражает. Итак, хорошо сказал святой, что прежде всего нужно нам смирение.

Смирения же два, так же, как и две гордости.

Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, когда осуждает и бесчестит его как ничего не значащего, а себя считает выше его; такой если не опомнится вско¬ре и не постарается исправиться, то мало-помалу приходит и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога, и подвиги, и добродетели свои приписывает себе, как будто своими силами и разумом совершил их, а не помощью Божией.

Поэтому-то должны мы, братия мои, бороться всеми си¬лами против первой гордости, дабы мало-помалу не впасть и во вторую, то есть в совершенную гордыню.

Необходимо отметить, что гордость имеет две стороны: мирскую и религиозную; мирская сторона гордости есть та, когда мы превозносимся перед ближним своим богатством или красотой, лучшей одеждой или хорошим голосом, или мы усерднее в работе.

Религиозная же сторона гордости есть та, когда кто тщеславится, что он прилежен в молитве, в посте, что он благоговеен, хороший христианин и усерден в духовной жизни. Бывает даже такое, что иной и ведёт себя смиренно, но делает это для того, чтобы окружающие воздавали ему славу.

Вот мы сказали о гордости, рассмотрим теперь, в чем состоят и два смирения.

Первое смирение состоит в том, чтобы почитать ближнего своего разумнее себя и по всему превосходнее.

Второе же смирение состоит в том, чтобы свои подвиги приписывать силе Божьей, — это есть совершенное смирение святых. Оно, естественно, рождается в душе от исполнения заповедей.

Итак, душа когда смиряется, тогда только приносит плод, угодный Богу, и чем более приближается к Нему, тем более видит себя грешной.

Вот так и святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Ибо Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землёю и пеплом (Быт. 18, 27); Исайя же сказал: «...Окаянный я... ибо я человек с нечистыми устами...» (Ис. 6, 5); также и Даниил, когда был во рву со львами, Аввакуму, принесшему ему хлеб и сказавшему: « Даниил! возьми обед, который Бог послал тебе », — отвечал: «Вспомнил Ты обо мне, Боже» (Дан. 14, 37-38).

Какое смирение имело сердце его! Он находился во рву посреди львов и был невредим от них, и притом не один раз, но дважды, и после всего этого он удивился и сказал: «Вспомнил Ты обо мне, Боже».

Так же и в призыве служить людям святые проявляли смирение, избегая всячески славы человеческой. Моисей говорил: «...Господи! пошли другого кого можешь послать, я же человек не речистый тяжело говорю и косноязычен » (Исх. 4, 13, 10). Иеремия же говорил: «...О, Господи Боже! я не умею говорить, ибо я еще молод.» (Иер. 1, 6).

Одним словом, путь к смирению всегда лежит через исполнение заповедей, считать себя ниже всех и постоянной молитвы Богу. Что же такое смирение и как оно рождается в душе, из одних слов нельзя научиться.

Благий Бог да подаст нам смирение, ибо оно избавляет человека от многих зол и покрывает его от великих искушений. Богу слава и держава во веки. Аминь.

Когда Бог сотворил человека, то Он вложил в него некоторый помысл, который просвещает ум и показывает, что доброе и что злое: называется этот естественный закон совестью. Последуя закону совести, патриархи и все святые прежде написанного закона угодили Богу. Но когда люди через грехопадение зарыли и попрали ее, тогда потребовался закон написанный, стали нужны святые пророки, потребовалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, чтобы открыть и воздвигнуть ее (совесть), чтобы эту засыпанную искру снова возжечь хранением святых Его заповедей. Итак, когда совесть наша говорит нам сделать что-либо, а мы пренебрегаем этим и продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее, и она не может уже отчётливо говорить нам от тяжести преступлений, лежащих на ней, так что нам кажется, будто её вовсе нет у нас. Однако нет человека, не имеющего совести, ибо она есть нечто божественное и никогда не погибает, но всегда напоминает нам полезное, а мы не ощущаем сего, потому что, как уже сказано, пренебрегаем ею и попираем ее.

Поэтому и в Евангелии сказано: «Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; истинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не отдашь до последнего кодранта.» (Мф. 5, 25-26).

Но почему совесть называется соперником?

Соперником называется она потому, что сопротивляется всегда злой нашей воле и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем, и чего не должны делать и делаем; и за это она осуждает нас, потому и Господь называет ее соперником.

Итак, братия, с усердием будем хранить совесть нашу, пока мы находимся в этом мире; не допустим, чтобы она обличала нас в каком-либо деле; не будем попирать ее даже в самом малом. Знайте, что от (пренебрежения) малого, мы переходим к пренебрежению великого. Ибо если кто начнет говорить: «Не велик грех, если я скажу это слово, или съем эту безделицу, или посмотрю на ту или на эту вещь?» — от такого отношения приобретает человек худой навык, и мало помалу начинает пренебрегать великим и важным, попирая свою совесть, постепенно укореняясь во зле, пока не придёт в совершенное бесчувствие.

Поэтому заповедует нам Господь внимательно наблюдать за своей совестью.

А хранение совести многоразлично, ибо человек должен сохранять ее в отношении к Богу, к ближнему и к вещам. В отношении к Богу хранит совесть тот, кто не пренебрегает Его заповедями, и даже в том, че¬го не видят люди и чего никто не требует от нас; он хранит совесть свою в отношении к Богу в тайне. Например, обленился ли кто в молитве или страстный помысл вошел в сердце его, а он не воспротивился ему и не обуздал себя, но принял его; также если кто, видя ближнего, делающего или говорящего что-либо, осудил его; короче сказать, все, что бывает втайне, чего никто не знает, кроме Бога и совести нашей, должны мы хранить; это и есть хранение совести в отношении к Богу.

А хранение совести в отношении к ближнему требует, чтобы не делать отнюдь ничего такого, что, как мы знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего, будь то дело, или слово, или вид наш, или взгляд. Человек не должен делать ничего такого, о чем знает, что он делает это с намерением оскорбить ближнего: этим оскверняется совесть наша, так как мы сознаём вред, но всё равно продолжаем делать.

А хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться небрежно с какой-либо вещью, не дозволять ей портиться и не бросать ее как-нибудь, но стараться содержать всё в порядке. Не должно также обходиться неаккуратно со своей одеждой: чтобы преждевременно не приводить ее в ветхость и негодность; а это против совести. Также и в отношении домашней обстановки: часто иной мог бы довольствоваться скромной мебелью, а он ищет пышной, по тщеславию или от уныния. А если он еще станет говорить: «Почему у того-то есть такая, а у меня нет?» — то такой человек, надо сказать, далек от духовного возрастания. Также и в пище: иной может удовлетворить свои потребности малым количеством и тем обедом, какой подадут, а он не хочет этого, но ищет другой пищи, вкуснейшей и лучшей; это все против совести. Отцы же говорят, что христианин никогда не должен допускать, чтобы совесть обличала его в какой-либо вещи.

Итак, необходимо нам, братия, быть всегда внимательными к себе и хранить себя от всего этого, чтобы не подвергнуться тому бедствию, от которого Сам Господь предостерегает нас, как мы выше сказали. Да подаст нам Бог слышать и исполнять слова отцов наших, чтобы не подвергнуться нам осуждение. Богу нашему слава во веки аминь.

Святой Иоанн говорит в соборных посланиях своих: «...совершенная любовь изгоняет страх...» (1 Ин. 4, 18). О какой любви говорит нам апостол и о каком страхе? Ибо пророк Давид говорит в псалме: «...Бойтесь Господа, [все] святые Его...» (Пс. 33, 10).

Итак, если и святые, столько любящие Господа, боятся Его, то как же тогда понимать апостола Иоанна, который говорит, что: «...совершенная любовь изгоняет страх...»? Святой хочет нам показать этим, что есть два страха: один свойственен, так сказать, начинающим жизнь по заповедям Божиим, другой же – святым , достигшим совершенной любви.

Например, кто исполняет волю Божию из-за боязни наказаний, тот, как мы сказали, еще новоначальный. Другой же исполняет волю Божию из любви к Богу, чтобы угодить Ему; он познал радость пребывания с Богом, и боится отпасть, боится лишиться ее. И этот совершенный страх, рождающийся от этой любви, изгоняет первоначальный страх; посему-то апостол и говорит: «...совершенная любовь изгоняет страх...»
Но невозможно достигнуть совершенного страха, если кто прежде не приобретает первоначального. Ибо сказано: «Начало премудрости — страх Господень...» (Притч. 1, 7); и еще: «Страх Божий есть начало и конец» (Сир. 1, 15, 18).

Первоначальный страх свойствен нашему душевному состоянию. Он охраняет душу от всякого зла, как полировка — медь, ибо сказано: «...Страхом же Господним уклоняется всяк от зла» (Притч. 15, 27). Итак, если кто уклоняется от зла по страху наказания, как раб, боящийся господина, то он постепенно приходит и к тому, чтобы делать благое добровольно, и мало-помалу начинает, как наемник, надеяться на некоторое воздаяние за свое благое делание, и идя таким путём достигает он состояния сына, и любит добро ради самого добра, и боится, потому что любит. Сей-то есть великий и совершенный страх. И такого уже, по словам апостола, « кто может разлучить … от любви Христовой?» (Рим. 8, 35).

Вот как святой пророк Давид, уча нас отличать один страх от другого, сказал: «Придите, дети, послушайте меня: страху Господню научу вас. Хочет ли человек жить и любит ли долгоденствие, чтобы видеть благо?..» (Пс. 33, 12—13). Обратите внимание ваше на каждое слово пророка.

Сначала говорит он: «Приидите ко мне», этим призывая нас к добродетели. Детьми называют святые тех, которые, услышав слова их, обращаются от греха к добродетели, как и апостол говорит: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4, 19). Потом, призвав нас и приготовив к этому обращению, пророк говорит: «...страху Господню научу вас. Хочет ли человек жить и любит ли долгоденствие, чтобы видеть благо?» (Пс. 33,12).

Потом, как бы услышав от кого-либо в ответ: «Я желаю, научи меня, как жить и видеть дни благие», он научает, говоря: «Удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов.» (Пс. 33, 14). Итак, он прежде (всего) отсекает действие зла страхом Божиим. Удерживать язык свой от зла значит не уязвлять чем-либо совести ближнего, не злословить, не раздражать. А уста свои от коварных слов – значит не обличать ни в чём ближнего и не соблазнять его.

Потом (пророк) прибавляет: «Уклоняйся от зла...» (Пс. 33, 15). Сначала сказал он о некоторых частных грехах: о злословии, обмане, а потом говорит вообще о всяком зле. Уклонися от зла, то есть избегай вообще всякого зла, уклоняйся от всякого дела, ведущего ко греху.

Опять, сказав это, он не остановился на этом, но прибавил: «и делай добро». Бывает, что иной не делает зла, но и добра не делает; иной также не обижает, но не оказывает и милосердия; иной не ненавидит, но и не любит. Итак, хорошо сказал пророк: «Уклоняйся от зла и делай добро». Вот он показывает нам ту постепенность трех состояний (душевных), о которой мы упоминали выше.

Сказав об этом столь хорошо и последовательно, он продолжает: «ищи мира (с Богом и людьми) и следуй за ним» (Пс. 33, 15). Не сказал только: ищи мира, но усиленно стремись за ним, чтобы достигнуть его. И действительно, если кто сподобится уклониться от зла и (потом) будет стараться, с помощью Божией, делать благое, тотчас восстаёт на него враг рода человеческого. Терпя же нападения бесовское, борясь с ним и сопротивляясь ему, он делает благое, но с большой скорбью, с великим трудом; когда же он получит помощь от Бога и приобретёт некоторый навык в добре, тогда получает он покой, тогда вкушает мир душевный, тогда ощущает, что значит печаль брани и что — радость и веселие мира с Богом и людьми. И потом уже ищет этого внутреннего мира, усиленно стремится к нему, чтобы достигнуть его.

Тогда-то таковой, как мы уже несколько раз говорили, познает и совершенный страх. Вот мы слышали теперь, в чем состоит совершенный страх святых, и в чем состоит первоначальный страх, свойственный нашему (душевному) устроению, и с чего человек начинает, и чего достигает через страх Божий.

А вот как вселяется в нас страх Божий, и что нас отлучает от страха Божия, поговорим в следующей беседе.

Богу нашему слава во веки, аминь.